Ответственность за недобросовестное ведение переговоров. Статья 434.1

Одной из приоритетных задач правового регулирования является обеспечение заключения и исполнения договоров участниками гражданского оборота. Pacta sunt servanda– гласит древний римский правовой принцип – договоры должны исполняться. А как быть с правами и обязанностями сторон до подписания договора?

Представим типовую для экономического оборота ситуацию. Вы покупаете недвижимость или бизнес в другом городе, для чего нанимаете команду юристов и технических специалистов, прилетаете на осмотр объекта, и вот, когда вы уже готовы подписывать договор, продавец заявляет, что он передумал. Договор еще не подписан, вы только вели переговоры, но ведь и переговоры порой бывают долгими и затратными. Будет ли такое поведение контрагента считаться недобросовестным? Есть ли законный способ обезопасить себя от недобросовестного поведения контрагента на стадии переговоров?

Почти три года на территории Российской Федерации действует статья 434.1 ГК РФ, касающаяся переговоров о заключении договора и преддоговорной ответственности. Следует отметить, что некоторые разъяснения относительно существа преддоговорной ответственности и некоторые практические вопросы были разрешены в Постановлении Пленума ВС РФ N7. В частности, согласно пункту 19 указанного выше Постановления Пленума ВС РФ правовая природа culpa in contrahendo (ответственность за недобросовестное ведение переговоров прим. автора) в России квалифицируется в качестве деликтной, т. е. ответственности за причинение вреда, а не ответственности за нарушение договора - договорной ответственности. Однако, немногочисленные разъяснения данные в указанном постановлении не решили многих проблем, возникающих на практике.

В результате проведенного нами исследования дел этой категории, рассмотренных с момента появления соответствующей нормы (в 2015 г.), разумным видится мнение о неоднозначности восприятия судами нормы, содержащейся в ст. 434.1 ГК РФ.  Неоднозначность объясняется недостатком четкого представления:

• об обстоятельствах, необходимых для наступления преддоговорной ответственности;
• о юридическом составе, наличие которого необходимо доказать истцу для наступления ответственности за culpa in contrahendo;
• об объеме возмещаемых убытков.

Кроме того, спорной для российской практики является возможность возмещения убытков за потерю шанса. К сожалению, объем возмещения в рамках ответственности за недобросовестное ведение переговоров в российской практике будет ограничиваться негативным договорным интересом. Возмещение негативного договорного интереса значит, что по результатам такого возмещения потерпевшее лицо оказывается в положении, в котором бы оно оказалось в случае отсутствия проведенных переговоров, т.е. как будто ничего и не было. Полагаем, что при определении пределов ответственности в аналогичных случаях является важным недопущение неосновательного обогащения как недобросовестного контрагента, так и потерпевшей стороны (наживаться на выходе из переговоров не должна ни одна из сторон). Следовательно, суд при разрешении вопроса о возмещении убытков должен руководствоваться принципами разумности и справедливости.

Ярким примером из правоприменительной практики стало завершение, пожалуй, самого принципиального  и громкого спора, возникшего в контексте реализации института ответственности culpa in contrahendo. Речь идет о деле No A41-90214/2016 (ООО «Декорт» к ООО «АШАН»). В этом споре организации имели намерения заключить долгосрочное соглашение об аренде складских площадей. Суд установил, что две компании в течение длительного времени были в режиме переговоров и по окончании этого периода истцом в адрес ответчика направлен подписанный в финальной редакции договор.

В данном случае важно, что до этого момента ответчик всячески подтверждал намерения относительно готовности заключить договор. Так, неоднократно в письменной форме формулировались требования, которым к моменту заключения соглашения следовало соответствовать техническим характеристикам арендуемых площадей. Будучи заинтересованным в заключении договора, Истец расторг арендные договоры с прежними арендаторами и готовил площади к предоставлению новому арендатору на базе запрошенных ООО «Ашан» технических требований. Неожиданно для ООО «Декорт», в момент, когда стороны были готовы к непосредственному подписанию договора, переговоры о его заключении были прекращены по инициативе ООО «Ашан». В результате, складские пространства простаивали еще несколько месяцев, в течение которых арендодатель осуществлял поиск потенциальных арендаторов.

Позиция истца ООО «Декорт» строилась на наличии обстоятельств, свидетельствующих о сознательном срыве переговоров со стороны ответчика ООО «Ашан», классифицировать действия, которого как добросовестное поведение представляется затруднительным. Основным видится вопрос о разграничении между предпринимательским риском при принятии собственных бизнес-решений и ответственностью за недобросовестное ведение переговоров лица, участвовавшего в переговорах.

Здесь видна схожесть с дискурсом, существовавшим в английском праве в XIX веке, а именно соотношение culpa in contrahendo и алеаторной (пари - на свой страх и риск прим. автора) теории переговоров. Английское право традиционно не признает implied requirement of good faith (добросовестность по умолчанию или презумпцию добросовестности прим. автора.) даже в самих договорах, не говоря уж о преддоговорных отношениях.

Ответчик настаивал, что указанная в иске ООО «Декорт» сумма не должна квалифицироваться как упущенная выгода. По мнению представителей ООО «Ашан» ее как раз следует рассматривать как предпринимательский риск. Арбитражный суд города Москвы с такой позицией ответчика не согласился по ряду причин.

Во-первых, в столь малый срок объективно не было возможности привести в надлежащее состояние помещения. Важно, что впоследствии 9 ААС (апелляционная инстанция) при рассмотрении жалобы ответчика уточнил, что такой вывод будет разумным для любого добросовестного участника оборота. Кроме того, ООО «АШАН» при переговорах делало акцент на том, что площади должны соответствовать заявленным требованиям к моменту заключения договора. Данные обстоятельства прямо указывают на противоречивость в позиции ответчика.

Во-вторых, ответчик в качестве обоснования своей правовой позиции настаивал, что сделка не имела корпоративного одобрения наблюдательного совета ООО «Ашан Групп», на основании чего прерывание переговоров объясняется, по их мнению, разумными причинами. В отзыве на исковое заявление указано, что истец, осуществляя переговоры разумно и осмотрительно, мог предвидеть, что они не обязательно приведут к логическому завершению. Тут следует отметить, что уполномоченным представителем ООО «Ашан», принимавшим участие в переговорах, не сообщалось о необходимости получения такого одобрения на стадии переговоров.

В контексте данного дела актуальными для анализа следует обозначь следующие положения:

• о видах возмещаемых убытков, возникших на преддоговорной стадии и их размерах;
• о корреляции между причиненными убытками и создаваемой недобросовестным лицом видимостью очевидного намерения заключить договор;
• о необходимости своевременного информирования второй стороны на этапе, предшествующем заключению договора об обязательном одобрении сделки каким-либо органом юридического лица и возможность последующей квалификации соответствующего умолчания как недобросовестного поведения.

Комментируя вынесенные положения, стоит отметить, что поскольку существовал факт проведения реальных переговоров и имелись затраты, произведенные ООО «Декорт» для их реализации, подлежат взысканию убытки, понесенные в результате проведения таких переговоров.

Однако, как видно из материалов дела, истец прекратил арендные отношения с прошлым арендатором, ввиду чего подлежат удовлетворению требования о взыскании убытков в виде упущенной выгоды. Здесь же, как нам думается, компенсация «потери шанса» будет совпадать скорее с положительным договорным интересом, т.е. в отличие от рассмотренной выше модели, положительный интерес подразумевает не только восстановление пострадавшей стороны в положение «как если бы сделки не было», но и предполагает компенсацию ожидаемого от этой сделки интереса. 

Поскольку истец отказал третьим лицам в заключении договоров аренды, рассчитывая на то, что объект будет арендован ответчиком, он заслужил шанс на получение этой упущенной выгоды.

Рассуждая о пределах возмещения, разумно полагать, что они должны определяться судом из соображений справедливости.
Поскольку истцу удалось доказать связь между убытками и недобросовестным поведением контрагента при переговорах, можно с уверенностью утверждать, что фактический состав возмещения вреда был доказан истцом. Учитывая изложенное, можно говорить о полной обоснованности требований о возмещении убытков.

Наиболее интересно, на наш взгляд, следующее положение, обозначенное нами ранее. Поскольку в непубличных акционерных обществах и обществах с ограниченной ответственностью может существовать акционерное соглашение (корпоративный договор), перераспределяющее некоторую компетенцию и полномочия органов юридического лица, постольку уведомление потенциального контрагента о необходимости получения одобрения будущей сделки будет представлять собой добросовестные действия, неразглашение же данной информации, как нам видится, можно считать недобросовестным поведением при переговорах.

Напротив, для публичного акционерного общества, где информация о наличии акционерного соглашения и положения устава общества являются общедоступными, умолчание о необходимости одобрения сделки не является признаком недобросовестности.

В деле Декорт-Ашан ответчиком было общество с ограниченной ответственностью (ООО «Ашан») и, соответственно, действуя добросовестно, ему следовало сообщить ответчику об обязательном одобрении сделки. Так как перечень действий (недобросовестных), перечисленных в статье 434.1 ГК РФ, является открытым, можно предположить, что умолчание о будущем одобрении также может представлять собой недобросовестное поведение участника переговоров.

Однако, оценивать такие действия (бездействия) в качестве недобросовестных подлежит суду в каждом конкретном деле, исходя из существующих обстоятельств.

Если рассматривать указанное выше дело как вектор, по которому будет двигаться судейская мысль при принятии последующих решений по аналогичным спорам, то можно сделать следующие выводы:

• Для комфортного и безопасного режима переговоров с контрагентом мы рекомендуем заключать соглашение о порядке проведения переговоров.
• в соответствующем соглашении следует указать:

а) наличие обстоятельств, при которых заключение договора становится нецелесообразным для стороны

б) зависимость заключения договора от наличия одобрения сделки контролирующим органом лица

в) возможность или запрет на ведение параллельных переговоров с несколькими потенциальными контрагентами

г) условия и объем раскрытия данных, полученных от контрагента в ходе переговоров, проверки бизнеса, аудита, due diligence компании.

• следует быть крайне осторожным при предоставлении контрагенту каких-либо заверений о наличии принципиального согласия контролирующих лиц на заключение договора.

При подготовке важной сделки рекомендуем проконсультироваться с юристом, специализирующимся на составлении и оспаривании договоров. Очевидно, что практика будет формироваться в процессе поступления новых дел на рассмотрение судов, следовательно, актуализация текущей ситуации перед сделкой может принести хорошие результаты.

Фото предоставлено: rawpixel и фото-банком Unsplash. 

Disclaimer: Информация, содержащаяся в данном разделе, является частным мнением автора. Legal Support не дает заверения и не гарантирует, что, содержащиеся в статье юридические модели, применимы на практике. В статье рассматриваются теоретические юридические конструкции, которые на практике должны выстраиваться индивидуально, исходя из задач и потребностей каждого конкретного проекта. Данная статья не является юридическим заключением. Сообщения, отправленные автору через сайт не будут защищены адвокатской тайной.